1
Я
встретил Лену чудным вешним днем,
Идущую аэродромным полем
С американцами. Хотел на поле, но
Я был без пропуска и потому не волен.
Как мне казалось, девушка была
Хозяйкой города, что грациозно шла
Гостей из дальних стран любезной проводницей,
И пели ей на тополях синицы.
2
Немного
позже стал я с ней знаком.
В тот год случилось полное затменье.
И я был принят консультантом, знатоком
Затмений Солнца, звезд и всех явлений,
Что кажутся чудесной сказкой всем,
Кто по земле проносит свой ярем,
Не озабочен тайнами квазаров,
А больше думая про цены на базарах.
3
Но
– эта тяга к сказке, к волшебству
Бывает, не проходит и с годами.
Присуща человека естеству,
Неодолимо эта тяга правит нами.
И много раз, экскурсию ведя,
Я спорил с теми, кто, от темы уводя,
Сбивал вопросами о НЛО, тарелках,
Машинах времени и их чудесных стрелках.
4
Увы,
мудра великая Природа,
Не допускающая многих небылиц.
Не может матерью стать существо мужского рода.
Не обнаружено у Космоса границ.
По траектории летя в четырехмерном мире,
Не может тело раздвоиться в мировом эфире.
И потому скажу неосторожно:
Наука знает, Времени Машина невозможна.
5
Увы,
такую трезвую идею
Не любит публика. Досужая – вдвойне.
Ведь нам привычно, от восторга холодея,
В объятья прошлого вершить вояж вполне.
В мирах души мы странствовать свободны
Во времени, и Стикса многоводье
Наш челн сечет, куда мы захотим.
А мы, конечно, многого хотим!
6
Рассчитаны
вперед на сотни лет
Места, моменты, длительность затмений.
И вот природа послала привет
Транссибу в день еще морозный, но весенний.
На гладкой сопке подготовлен был
Палаток ряд, и этот скромный тыл
Служил для обогрева, а площадка
Расчищена от снега. Все в порядке!
7
Там
и собрал я скромный телескоп.
От солнца щурясь, осмотрела Лена
Треногу, объектив, и улыбнулась широко,
Увидеть Солнца диск желая непременно.
Настроив солнышко на матовый экран,
Рассеял я мистический туман,
Продемонстрировав пятно на Солнце
И объяснив, что это – впадина, как у тарелки донце.
8
Меня
спросила любознательная Лена
Все, что обычно люди говорят
О Солнце: так ли будет непременно
Светить нам дальше много лет подряд,
О вспышках, межпланетных катаклизмах
И этих вечно повторяемых софизмах:
Дракон светило вскоре поглотит,
Но, коль замолим грех, то тут же возвратит.
9
Чуть
познакомившись, зашли в одну палатку
И, у печурки поглощая чай,
Она записывала в синюю тетрадку
Ряд нужных терминов, молитвенно шепча.
Изящных пальцев быстрая работа,
Прически венчик с легкой позолотой,
И карих глаз приманчивая зыбь.
Приятный облик. И святой призыв.
10
Призыв
таился в загнутых ресницах,
В точеных ножках, острых каблучках.
Ей подарила русская столица
Затейливый платочек, весь в цветах.
И как не красоваться перед всеми,
Коль март разнес тревожный дух весенний
Снегов подтаявших, и ведь никто не знает,
Какой гвардеец перед ней растает!
11
И,
легок на помине, к нам влетел
Красивый юноша, брюнет длинноволосый,
Без шапки. Он отчаянно хотел
Участья нашего в решении вопросов.
С ним был американец, рослый Джон.
Тот обратился вежливо и отдал свой поклон
Елене, в ней предчувствуя недаром
Распорядительницу, «старосту базара».
12
«Вот,
познакомьтесь! Джон –
Эксперт по выбору площадок наблюдений.
Объездил он весь мир и видел он
Двенадцать полных солнечных затмений.
Считает он: площадка неплоха,
Но как с погодой будет, – знает лишь Бурхан
И потому для лучшей подстраховки
Джон хочет выбрать еще две парковки».
13
Скороговоркой
выпалив все это,
Владимир повернулся к знатоку,
А тот, поняв в секунду суть сюжета,
Заговорил, приблизив кисть к виску.
Он понимает трудность подготовки
Площадок в сложной зимней обстановке.
Но, – видите ли, – слишком плох прогноз,
И о маневре ставится вопрос.
14
Джон
был высок. Одет легко, в джинсовку.
Кудрявой шапкой волосы легли.
Горячий взгляд. Прямоугольник жесткий
Лица с челом хозяина Земли.
Ему перечить было невозможно,
И все же Лена отвечала осторожно,
Что пару сопок можно посмотреть,
Но быстро – чтоб успеть палатки подогреть.
15
И
мы поехали. Был зимний день лучистый.
Сосновый лес помахивал хвоей.
Скакали белки. Наст держал их чистый.
Ревел «уазик», приминая сухостой.
Смотрела Лена на Володю, улыбаясь.
О, так бы на меня! Завидовал я, каюсь,
И слушал речи многоопытного Джона,
Трубившего свое, как партию тромбона.
16
-
Приедет Томас. Это сущий «крэйзи»!
Он может заявить, что нужен вертолет! -
Володя с Леной обсуждали резво,
Что делать, коль попали в переплет.
Площадки протоптав, к синоптикам явились.
Восьмое марта. Люди веселились,
Но вышла к нам ведущая синоптик,
Буряточка, и призвала свой опыт.
17
Ей
Джон показывал из Вашингтона телеграмму,
Что облачность грозит завесить все.
Но непреклонно отвечала дама,
Что ветер с севера всю ситуацию спасет.
- Как быть туману, если нету влаги? –
Она спросила, чувствуя отвагу.
Но недоверчивый и удрученный Джон
Присел за стол. Как говорится - «сел на телефон».
18
Нарядная,
с фиалкою в прическе,
Синоптик нам старалась объяснить
Премудрости барических расчетов,
И что немедленно мы телефон должны освободить,
Поскольку могут запросить прогноз клиенты
Такие важные, что никакие аргументы
Не перевесят их немедленный запрос!
Тут на пороге встал разгневанный завхоз.
19
И
даже Джон решил скорей ретироваться.
Помчались мы на маленький вокзал,
Чтоб там с большою группой повстречаться
И проводить их для ночлега в клубный зал.
Хоть был поселок тот гостеприимен,
Гостиниц не было, сказал бы здешний Пимен.
Но кто при этом вспомнит об уюте,
Коль предстоят затмения минуты?
20
Визг
тормозов. Остановился поезд.
Лавиной горной ссыпался багаж.
Рванулся Джон вперед. Тут показался Томас.
Был налегке он. Черный саквояж,
Демисезонный плащ и сумка с телескопом.
Их обступили все туристы скопом,
И Томас, гневно вперив в нас зрачки,
Стал протирать заиндевевшие очки.
21
Его
глаза блуждали беспокойно,
Ища ответа на тревожащий вопрос.
Он заключил совсем бесцеремонно,
Что нужен вертолет. И Джон его увез
К военным. До утра вели переговоры,
С начальством до Москвы в ожесточенном споре
Добились разрешенья на полет.
А утром был блистательный восход!
22
Елена
вышла к нам морозным ясным утром,
Как Шемаханская царица из шатра.
А мы, считая мысленно минуты,
Настроили «стволы» как на парад.
Там были все видавшие бинокуляры,
Великолепные и дорогущие Тессары
И – блеск Америки – компактный инструмент
С компьютером: наводится в момент.
23
Пригрело
солнышко, немного потеплело.
Разнесся по полю кофейный аромат.
С помощницею Лена облетела
Людей у телескопов длинный ряд.
Взлетела яркая зеленая ракета –
И на экранах показалась эта
Щербинка края Солнца: диск Луны
Неумолимо двигался с восточной стороны.
24
Я
подозвал, и Лена подбежала
К моей треноге. Матовый экран
Являл блестящий диск, который уменьшала
Щербина. «Что – уже дракон пожрал?»-
Спросила девушка с тревогой и укором.
«Да нет, кусочек только съел обжора».
Меж тем светило стало походить на сыр,
Что у вороны рыжий плут просил.
25
Большой
оригинал, был Джон великолепен.
Светило он совсем не наблюдал,
А звук записывал. Был микрофон прилеплен
К высокой мачте. Он вокруг шагал
И нервничал, что шума слишком много.
Потом Джон подошел к моей треноге
И стал просит о помощи ему
Ту вышку сдвинуть на другую сторону.
26
Мы
с Леной взяли длинный стержень,
Джон потащил аппаратурный блок,
Установили. Рослый громовержец
Тепло пожал нам руки – и залег.
Он на снегу монтировал разъемы,
Ловить готовясь эхо атмосферных громов,
Что издает смятенная природа,
Когда затмение приходит как невзгода.
27
Уж
было сумрачно, когда мы возвратились
К моей треноге. Узеньким серпом
Светился диск. Мрачнее становилось,
Как перед бурей. Но не грянул гром.
Напротив: звезды стали выступать, ликуя.
Меркурий и Венера, торжествуя,
У серпика светила изливали блеск.
Комета проступила – как прожектор на весь лес.
28
Последний
луч блеснул, – и разом стала
Видна корона – жемчуг белых струй,
Как полнолунье ярких. Ленты, опахала –
Светящийся туман на солнечном ветру.
Над черным диском – как далекий Вегас,
Малиновой рекламой, ярче Веги,
Протуберанцев арки – как пожар
На сводчатых чердачных этажах.
29
Раздались
возгласы на разных языках,
И долговязый Джон напрасно тряс руками,
Улавливая звук из далека.
Бежали тени. Крылья птиц мелькали.
Вдруг стало тихо. Стрекотом затворов,
Пиликаньем невидимых приборов
Работало сообщество, потея
Над кнопками, чтоб удалась затея.
30
Приникла
Лена к моему плечу,
Помочь стараясь удержать треногу
В недвижном положенье. Я хочу
Здесь подчеркнуть: открыты были Богу
Все наши лица, взмахи рук
Минуты две, пока вершили круг
В пространстве, бросив тени конус, две огромных сферы,
Черкнув сюжет немыслимой аферы.
31
Как
фантастично из-за лунных гор
Послало луч огромное светило,
Второй и третий! Тех лучей узор
Лег на барашки новорожденных и милых
В лазури облаков, и новую зарю
Приветствовали, честно говорю,
Счастливые рукоплесканья, крики
И даже песни, танцы, в снег нырянье.
Дракон был побежден! Вернулось дня сиянье.
32
В
палатке длинный стол уставлен был едою,
Сухим вином. Парил горячий чай.
Явился Томас с черною сумою,
Достал шампанское - полилось через край.
Блестящий тост был сказан по-английски,
Но со словами русской, в общем-то, прописки.
И, коли было сказано «мороз»,
Открыли водку, чтоб согреться «а ля росс».
33
Лилось
веселье - лило сиянье Солнце!
Растаяли барашки облаков.
И, осушив весь строй стеклянных донцев,
Мы сели в поезд удивительно легко.
В купе со мною были Джон и Томас.
Поскольку я был в поезде как дома,
Обрисовал им местный антураж.
По Забайкалью шел наш экипаж.
34
К
Байкалу ближе, стало живописней.
В вечерней синей талой полумгле
Опушка елей царственно повисла
Над струями ручьев. В горах закат алел.
Тянулись контуры извилистых тропинок
И лента тракта вилась серпантином,
Темнели блоки остановленных заводов,
Изб заколоченных дряхлеющие своды.
35
Продолжил
Томас общий разговор,
Но в монолог пустился очень длинный
Про свой, запущенный на спутнике, прибор
Для быстрой съемки профилей спектральных линий.
Проект его немалых стоил денег,
Но была снята тьма «научных пенок».
Работа шла с большим энтузиазмом,
И тот же жар был в речи, выпаленной страстно.
36
Второй
сосед мой, Джон, был человек иной натуры.
Цивилизация и ящичек ТВ
В нем не понизили значения культуры.
Он мыслил глубоко. Ума особый свет
Горел в его глазах в ответ на чуткое вниманье.
В его душе был храм, и прочным было зданье!
Он был создателем благотворительного фонда,
В сужденьях независимых звучали мощь и фронда.
37
В
словах его еще горел Вьетнам,
Еще напалмом угрожало небо!
Политая дефолиантами страна
Совсем больна, хоть ей хватает хлеба.
Болеют люди нежеланием детей,
Болеют дети сожалением людей.
Что Джон? Он просвещал американцев,
Беря их деньги, – но не новобранцев.
38
Стучал
по рельсам поезд – молоток отбойный
В пластах холодной антрацитовой ни зги.
Открылась дверь – и тенью нежной, стройной
Возникла Лена, протянув нам пироги.
- Вы к нам зайдете? Нужно для отчета, -
Она сказала, отирая капли пота,
- Я с ними тут намаялась в дугу
И снова в ресторан-вагон бегу.
39
Чуть
подремав, я выглянул в окошко.
Большой перрон. Там рыбины в тазах,
В кульках газетных влажная картошка,
Голодный блеск в кошачьих злых глазах.
Я вышел, потревожив проводницу.
Стояла Лена со слезинкой на ресницах,
И с нею женщина, с ней схожая в чертах.
«Наверно, мама» – встречи благостная суета.
40
Исчислен ход светил искусным астрономом.
В пространстве конус темный прочертит
Луна пустынная. И лик ее знакомый
Тогда лишь черен, когда Солнца круг затмит.
Будь светлой, Лена! Сохрани навечно
Миротворящий взор очей, святую млечность
Пути средь черных дыр, где гаснет всякий свет,
Среди комет неверных, светом залитых планет!
